Суншев (Суюнчев) Тенгиз Казиевич, балкарский таубий (князь). По посемейному списку Безенгиевского общества 1886 года, ему 57 лет, имел сыновей: Кубадий - 22 года, Кумук - 2 года 6 месяцев, Далхат - 6 лет 6 месяцев (Маштай родился позднее - в 1896 году).
На фото второй справа:
читать дальшеДалее из книги К. А. Чхеидзе:
«Среди прибывших безенгиевцев находился также старшина этого селения по имени Далгат. Он приходился средним сыном знаменитому Тенгизу - тому Тенгизу, который был самым уважаемым человеком во всех ущельях и встреча с которым оставила во мне неизгладимое впечатление на всю жизнь... Скажу больше: ни до того, ни после того я не встречал человека, которого поставил бы не говорю - выше Тенгиза, о нет, конечно же нет, но рядом с Тенгизом. А пришлось мне встречать многих и многих: ученых, великих князей, полководцев, писателей и других людей, которых иногда называют великими. Пусть называют».

«Он был таубием. Ему было шестьдесят с лишним лет, когда произошло покорение Кавказа. Знаменитый Шамиль при нем начал свою жизнь и карьеру и при нем и закончил. Тенгиз вспоминал о Шамиле, как о небольшом эпизоде своей долгой и богатой событиями жизни. За время его жизни произошли войны, начиная с наполеоновских и кончая мировой войной 1914 года. Правда, он очень смутно представлял себе, что такое Франция? Или что такое Россия? О России он знал, что это самая большая страна на свете, что она управляется Белым Царем и часто воюет с Турцией. Эти войны причиняли ему беспокойство, так как он желал добра обеим сторонам».

«Кем был Тенгиз? По рождению он был таубием. По религии - мусульманином. По роду занятий - горцем. Что такое быть по роду занятий горцем? О, это очень сложная вещь... Горец должен уметь все делать, и при этом делать хорошо. Горец должен уметь ставить дома. В горах нет разделения труда и потому каждый должен уметь до некоторой степени обращаться с камнем и глиной (дома ставят из камня, глины и дерева)».

«Без сомнения, Тенгиз был настоящим горцем. Он в совершенстве владел способами землепашества, скотоводства и коневодства. Но сверх этого Тенгиз был еще охотником».

«Как же проходил его день? Ранним утром, за час до восхода, он поднимался с постели брал с собой коврик и кумган с холодной водой из протекавшего через их двор источника, и выходил к восточной стене дома. В ожидании солнца он совершал утренний намаз, так что призыв муллы к молитве заставал его склоненным перед той страной света, где находится могила Пророка и откуда восходит солнце. Помолившись, он шел величественно и медленно в противоположный угол двора, где находились конюшни.
Тенгиз направлялся в отделение своего верного старого Ак-кая (Белая скала), так же как и он - молчаливо и смиренно, ожидавшего Азраила - ангела смерти. Постояв немного с Ак-каем, он выводил его за изгородь и там пускал на волю».

«А Тенгиз возвращался в дом, где его ожидал уже ченак только что сдоенного парного молока с испеченным к его приходу вкусным лакумом (хлеб). В промежутке между утренним завтраком и полднем, если была хорошая погода, Тенгиз сидел на завалинке, около мечети, в обществе других стариков. Лучи солнца согревали остывшую кровь седобородых горцев, оживляли память, располагали к неторопливым беседам о делах старины».

«Велик, благостен и мудр Господь, закрывший его усталые глаза в лето, предшествовавшее революции. Он не видел, как братская кровь обагрила белоснежные вершины, перед которыми он молился всю свою жизнь. Он не поколебался в своей вере, он не застал разврата, который распространился в горах. Да будет вечна память тому невозвратимому доброму, что было в минувшее время... И да не изгладится память о людях, подобных Тенгизу...»

[К. А. Чхеидзе. "Страна Прометея". Нальчик, 2004]

На фото второй ряд, третий слева